– Носи на здоровье, – улыбается Элизабет. – Мы уже вот-вот приедем, а там надо будет лишь дождаться захода солнца.
После ее ухода он снова остается в одиночестве сидеть у окна. Бейли разглядывает серое небо со смешанным чувством радостного предвкушения и некоторой нервозности, которую он не в силах побороть.
Когда они наконец приезжают в Нью-Йорк, он поражается, насколько все вокруг чужое. Вроде бы город не так уж сильно отличается от Бостона, но в Бостоне все казалось смутно знакомым, а здесь, освободившись из убаюкивающего плена поезда, он внезапно осознает, как далеко от дома его занесло.
Виктор и Лорена тоже кажутся потерянными, зато Элизабет чувствует себя как рыба в воде. Она помогает им лавировать в паутине улиц и, когда нужно, загоняет их в трамвай, так что Бейли начинает чувствовать себя одной из своих овец. Впрочем, они довольно быстро добираются до пункта назначения за городом, где их встречает еще один местный сновидец по имени Огюст – тот самый, чья комната досталась Бейли в Бостоне. Он тут же любезно предлагает им остановиться у него до тех пор, пока они не подыщут себе другое жилье.
Дружелюбный крепыш Огюст очень похож на свой дом: приземистое здание с небольшой открытой террасой вдоль фасада, дышащее теплом и уютом. При встрече он заключает Элизабет в объятия, отрывая ее от земли, а будучи представленным Бейли, с таким воодушевлением трясет ему руку, что впоследствии у того долго болят пальцы.
– У меня две новости: хорошая и плохая, – сообщает Огюст, помогая им поднять сумки на крыльцо. – С какой начать?
– С хорошей, – отвечает Элизабет, так что Бейли даже не успевает задуматься, что из предложенного предпочтительнее. – Мы проделали слишком долгий путь, чтобы встречать нас дурными известиями.
– Хорошая новость в том, – начинает Огюст, – что я верно угадал место, и отсюда меньше мили до того поля, где расположился цирк. Если знать, куда смотреть, то с террасы можно разглядеть шатры. – Стоя на ступеньках, он указывает влево от дома.
Бейли кидается к краю террасы, Лорена следом за ним. Вдалеке, в просветах между деревьями, виднеются полосатые купола шатров – яркое белое пятно на фоне серого неба и коричневых стволов.
– Прекрасно, – смеется Элизабет, глядя, как Лорена и Бейли всматриваются вдаль, перегнувшись через перила. – Теперь выкладывай плохую новость.
– Я в общем-то не уверен, что она такая уж плохая, – задумчиво говорит Огюст, словно не знает, как лучше объяснить. – Так, небольшое разочарование. В отношении цирка.
Бейли перестает цепляться за перила и оборачивается к ним, радостное возбуждение, обуревавшее его еще мгновение назад, спадает.
– Разочарование? – переспрашивает Виктор.
– Ну, погода сегодня не совсем хорошая, как вы, я уверен, сами могли заметить, – объясняет Огюст, показывая на свинцовые тучи в небе. – Прошлой ночью была настоящая буря. Цирк был закрыт, что само по себе странно, потому что за все эти годы я ни разу не видел, чтобы цирк в первую же ночь не открылся по причине непогоды. Кроме того, около полуночи раздался какой-то странный звук – то ли гром, то ли еще что. Жуткий грохот, даже дом задрожал.
Я подумал, что ударила молния. Над цирком взметнулись клубы дыма, а один из соседей клялся и божился, что видел ослепительно-яркую вспышку. Я прогулялся туда сегодня утром и ничего особенного не заметил. Все как всегда, только табличка о том, что цирк не работает, по-прежнему висит на воротах.
– Довольно странно, – замечает Лорена.
Ни слова не говоря, Бейли перепрыгивает через перила и несется напролом сквозь кусты. Он со всех ног мчится в сторону возвышающихся вдали полосатых шатров; алый шарф развевается у него за спиной.
Призраки прошлого
Лондон, 31 октября 1902 г.
В этот поздний час тротуар кажется почти черным, несмотря на уличные фонари, выстроившиеся вдоль серых каменных зданий, на затененных ступеньках одного из которых стоит Изобель. Почти целый год она считала это место своим домом, но теперь ей кажется, что это было в другой жизни. Она переминается с ноги на ногу в ожидании, пока вернется Марко. Голубая шаль у нее на плечах кажется в темноте кусочком полуденного неба.
Проходит несколько часов, прежде чем Марко появляется из-за поворота. При виде Изобель его пальцы крепче впиваются в ручку портфеля.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. – Я думал, вы сейчас в Штатах.
– Я бросила цирк, – объясняет Изобель. – Ушла. Селия мне позволила.
Она вынимает из кармана потертый клочок бумаги, на котором написано ее имя. Ее настоящее имя, которое он вытянул из нее много лет назад и вынудил записать в одном из его блокнотов.
– Естественно, она позволила, – говорит Марко.
– Можно мне подняться? – спрашивает она, теребя пальцами краешек шали.
– Нет, – отрезает Марко, бросив короткий взгляд на окна. В стеклах мерцает тусклый свет. – Пожалуйста, говори то, что собиралась сказать.
Изобель неуверенно хмурит брови. Она оглядывается по сторонам, но улица темна и пуста, и только ночной ветерок шуршит листьями в водосточной канаве.
– Я пришла попросить прощения, – тихо говорит она. – За то, что не рассказала тебе о своей ворожбе. Я знаю, что в том, что произошло год назад, есть и моя вина.
– Ты должна просить прощения у Селии, а не у меня.
– Я попросила, – говорит Изобель. – Я знала, что она в кого-то влюблена, но полагала, что это герр Тиссен. До той самой ночи я не догадывалась, что это был ты. Но он тоже был ей дорог, и она потеряла его – и я была тому виной.
– Ты не виновата, – возражает Марко. – Тут было много других причин.
– Во всем, что происходило с нами, было много других причин, – вздыхает Изобель. – Я не собиралась так глубоко во все это влезать. Просто хотела тебе помочь. Хотела, чтобы мы это пережили, и все стало как раньше.
– Прошлого не вернуть, – говорит Марко. – Все изменилось и никогда не будет прежним.
– Знаю, – кивает Изобель. – У меня не получается ее ненавидеть. Я пыталась. Но не смогла разбудить в душе даже неприязни. Долгие года она знала, что я слежу за ней, но все равно была ко мне добра. К тому же я люблю цирк. В его стенах я наконец обрела дом, который стал мне родным. А потом я поняла, что мне не нужно защищать тебя от нее. Что я должна всех остальных защитить от вас обоих, а вас – друг от друга. Я впервые начала ворожить после того, как ты пришел ко мне в Париже, расстроенный из-за Дерева желаний. Но после того случая, когда я гадала Селии, мне стало ясно, что я должна продолжить.